Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он решил провести день перед отлетом наедине с Надеждой. И приказал накрыть стол для обеда в саду, в любимом потаенном месте: в беседке на островке, образованном ручьем. И чтоб ни души! Включая телохранителей.
Они гуляли вдвоем по аллеям, разговаривали. Надежда сетовала, что скоро она станет похожа на бочку.
— Очень симпатичную бочку! — ласково улыбаясь, уточнял Аллант.
— Издеваешься? — обижалась Надежда, морща нос.
— Тебе плохо? — испугался Аллант.
— Из-за этого широченного подола даже ног не видно. Куда встаешь — неизвестно. Обуться — проблема. Не нагнешься.
— Интересно, а для чего у тебя Альгида? Она и так ничего не делает. В состоянии, наверное, пару раз в день помочь тебе обуться, не переломится.
— Я так не привыкла!
— Привыкай. Я прилечу, а ты будешь еще более пухленькой.
— Куда уж еще толще!
— Не забывай, у тебя еще целый месяц впереди.
— Я не хочу больше толстеть!
— Но ты должна! У тебя должен родится крупный упитанный сын с такими миленькими перетяжечками на ручках и ножках.
— А если будет девочка?
— Это будет нечестно с твоей стороны, но я согласен и на дочку.
Надежда, морщась, погладила поясницу.
— Тебе плохо? — Встрепенулся Аллант.
— Нет, что ты привязался. Я просто устала.
— Пойдем, посидим в беседке. Обед, наверное, уже принесли.
— Кстати, не забудь про аптечки. Наши уже почти пусты. А я предпочитаю пользоваться привычными, проверенными средствами.
Аллант поторопился и поэтому свернул к островку не по главной аллее, через мостик, что было значительно дальше, хотя и удобнее, а узкой, едва заметной тропинкой. Здесь попасть в беседку можно было, перейдя через ручей, в этом месте мелкий, но довольно широкий. По крупным камням, устилающим его дно и частой цепочкой поднимающихся над напевно журчащей водой.
Аллант перебежал первым и стоял на противоположном берегу, протягивая Надежде руку. Она, подобрав подол, чтоб не замочить, переходила ручей медленно и осторожно. Она уже почти коснулась руки мужа, и, может быть поэтому, понадеявшись на его помощь, резко поскользнулась на мокром камне. И к ужасу Алланта стала падать.
Страшно и нелепо. Назад. Спиной на камни.
Потребовалось немыслимое, нечеловечески ловкое движение, чтобы, вывернувшись всем телом, уже почти из горизонтального положения, удержаться на ногах. Через секунду Аллант, прыгнув навстречу, подхватил ее, запоздало поддерживая. И еще некоторое время они стояли посреди ручья, мокрые почти по колено. Оба смертельно бледные, не мигая, смотрели друг на друга.
Наконец Надежда, натянуто улыбнувшись, заметно заикаясь, сообщила:
— Ч-чуть н-не н-навернулась.
— Испугалась?
Она, подтверждая, часто потрясла головой.
— О, Небо! — Аллант подхватил ее на руки и вынес на берег, чувствуя, как ее колотит крупная дрожь.
В беседке, он бережно опустил жену в легкое плетеное кресло, немедленно разул, снимая промокшую обувь и носки и, надежно изолируя от мокрого подола платья, закутал ноги в теплую накидку со своего кресла.
Надежда смотрела жалобно и как-то отрешенно. Аллант быстро освободил все блюда от термоколпаков, предлагая начать обед.
Разговор не клеился. Надежда больше молчала, вяло ковыряясь в тарелке.
Видя ее состояние, Аллант предложил:
— Возвращаемся?
— Да, пожалуй.
Аллант унес ее на руках до самой кровати, не позволив идти самой, чем перепугал и всех телохранителей и Альгиду.
Надежда безропотно позволила Альгиде раздеть себя и немедленно улеглась.
— Вызвать врача? — спросил Аллант, присаживаясь на краешек постели и поправляя пушистую прядку волос, выбившуюся у нее из прически.
— Не нужно. Я лучше посплю немного.
— Посидеть с тобой?
— Не нужно. Иди. У тебя и так сегодня дел по горло. Завтра лететь. И Альгида пусть идет. Оставьте меня одну.
Надежда добровольно провела в постели весь день, лежа на боку, и с головой укрывшись одеялом. Встала только к ужину, но есть почти не ела. Всё куксилась, и почти сразу легла. А после полуночи, разбудила Алланта и жалобно, виноватым голосом попросила:
— Вызывай Милреду. Кажется, мне стало еще хуже.
* * *
Праки Милреда тщетно надеялась, что хоть в эту ночь ей удастся как следует выспаться. Два дня назад очень трудно родила мальчика Мелита. Ребенок, синюшный, очень слабый, хоть и крупный по весу, с врожденным пороком сердца и незаращением верхнего нёба, прожил меньше суток и умер, несмотря на все усилия реаниматоров. Свекровь Мелиты подняла жуткий скандал, обвинив во всем несчастную роженицу. Она заявила, что сегодня же потребует развода. Что Мелита может убираться куда угодно, что она больше не жена ее любимому сыну. Что она не намерена оплачивать содержание в клинике бестолочи, которая, даже родить нормального ребенка и то не в состоянии.
Милреда еле выпроводила из клиники бушующую женщину. И еще долго успокаивала Мелиту, которая в ужасе разрыдалась, не зная, что ей теперь делать и куда идти.
Милреда заверила, чтобы девушка не беспокоилась. Что, еще по крайней мере месяц, она может находиться в клинике. Бесплатно.
* * *
Найс очень медленно, носок вплотную к пятке, шел по коридору. Непонятная тишина угнетала. Звукоизоляция в жилой части дворцового комплекса, конечно надежная, но не до такой же степени! Найс помнил, как в молодости, когда он уже работал охранником внутреннего радиуса, рождались дети Праки Залланта, прими его Небо! Воздух тогда звенел от крика.
Прошло двое полных суток, как ночью привезли Праки Милреду с двумя помощницами. И ничего! У него самого двое сыновей. И его жена управлялась с родами значительно быстрее, особенно во второй раз. И Праки Аллант никуда не улетел, хотя корабль в космопорту до сих пор находился в положении полной готовности.
— Слишком тихо! Слишком!
Найс подошел вплотную к двери. В горле запершило. Он остановился и кашлянул, прочищая горло. И в ту же секунду чуть не получил в лоб, резко, с силой распахнутой дверью.
— У, твари, на…
Кадав, выскочив с леггером наизготовку, осекся на полуслове.
— Праки Найс? Это вы? Простите! Я не вас!
— Сдурел!!!
— Да, шастают здесь все, кому не лень! Подслушивают под дверями. Надоели! Праки Найс, перекройте доступ в этот коридор! Пожалуйста. Или я скоро начну всех, кто к двери подойдет, из парализатора глушить!
— Тихо, тихо! Развоевался! Дали волю! — И уже мягко, почти шепотом, — как там дела?
— Плохо, — так же тихо ответил Кадав и болезненно поморщился — Альгида прибежала, ревет, как дурная. Хорошо хоть в подушку, чтоб не слышно было. Бернет ее утешать пошел.
— Да я не
